К 80-летию освобождения Беларуси
«Весь честной народ шел
в лес, до партизан…»
Служа Отечеству небесному, многие
представители духовенства выполнили свой долг и перед Отечеством земным.
В
Лунинецком районе – это замученный гитлеровцами иерей Епифаний Волощук и, бывший
с ним в храмах Мокрова и Синкевичей псаломщиком, затем ставший настоятелем в
Хоростово иерей Иоанн Лойко, сожженный в храме вместе с прихожанами… Ветеранами
Великой Отечественной войны были: в Кожан-Городке – протоиерей Герасим
Прокопчук (фронтовик), в Бостыне – протоиерей Виталий Вечорко (связной
партизан), в Лунине – протоиерей Александр Плешко (партизан). Вечная память
патриотам родной земли…
Четверым
священникам публикации были посвящены в новом веке, когда патриоты уже
завершили земной путь. Как благодарны земляки российскому журналисту, который 60
лет назад записал воспоминания лунинского батюшки, – ныне духовному пастырю
исполнилось бы 140…
Вначале – краткие биографические данные. Раньше не принято было интересоваться семейными преданиями. Вот и внукам известно немногое. Александр Иосифович Плешко (1884-1976) родился в Несвижском районе. Был направлен в Лунин, где встретил Ольгу Иосифовну Ильючик (1891-1972). Молодые венчались – и новая семья обосновалась в древнем селе. Можно предположить, что это было в тревожные революционные дни: согласно документам, знаменитый созданием первой белорусской грамматики настоятель Лунинского храма
О
жизни батюшки в военное время – отрывок из книги Сергея Балахонова «Тропы ведут
к дороге» (Пермь, 1991):
«Бывший
партизан отряда «За Родину» священник деревни Лунин Александр Иосифович Плешко:
–С началом войны к нам в Лунин пришли
не только немцы, но и тиф. Все мы под Богом ходим – захворал и наш сын Павлуша.
А тут в конце деревни незваные хозяева открыли госпиталь, канцелярию коего
расположили у нас в доме. Вот в этой самой горнице. Сына положили лечиться.
Когда же немочь отступила, его оставили в лечебнице санитаром.
Надо вам сказать, что прихожане мои,
Господь их спаси, не приняли воинство Гитлера за посланцев Спасителя, хотя на
пряжках у солдат и было выдавлено «С нами Бог». В госпитале Павел близко
сошелся с фельдшером Василием Петровичем Данько. Сей добрый человек искал, как
помочь партизанам лекарством. Павел нашел такую возможность. Немцы скоро
заподозрили это, и сын встал на единственно правильный путь – завладел
винтовкой одного из солдат и подался в лес. К тем, кто воевал за настоящую свободу.
Начальник госпиталя принялся
выпытывать у меня, где мой младший отпрыск. А разве отец выдаст родную кровь? Я
ответствовал, что не ведаю.
–Сын, – говорю, – у вас работал,
откуда мне знать? Може, вы сами что сделали с ним, а нас в обман вводите.
То же самое матушка молвила, когда к
ней обратились.
Тогда немцы привели меня к немецкому
коменданту.
Тот, антихрист, даже разговаривать не
пожелал.
–Мы бы тебя расстреляли с
удовольствием, да стар уж ты, – заявил мне и давай вонючую сигарету
раскуривать.
Под стражу не взяли, но из дома
выходить запретили. Матушка расстроилась, слегла.
Старший сын Геннадий работал в
лесничестве – от дела не отставили, но велели утром и вечером отмечаться в
комендатуре.
Матушку приходил лечить фельдшер
Данько, а Геннадий тайно добывал патроны.
Как-то Виктор Малашинский, у которого
был на постое комендант, посоветовал мне скрыться из деревни, пока смутное
время. Слышал, дескать, вроде убить собираются.
Ускорил события приход полковника с
переводчиком и солтысом (старостой):
–Ходи с нами.
Вывел меня, раба Божия, в сад,
поставил под яблоньку. Я мысленно творю молитву за упокой души своей, готовлюсь
к отходу к Господу. Но офицер приказывает встать под другое дерево: тут ему,
видите ли, солнышко мешает целиться! Перехожу. Опять неладно. Спрашивает через
переводчика:
–Где младший сын?
–В госпитале, – ответствую.
–Он в партизанах! – кричит.
Матушка бросилась ироду в ноги.
Тот усмехается:
–Ладно, живи. Но помни: как только
появится сын, веди сразу к нам! Его еще не расстреляли.
А я думаю себе: «Все вы не токо надо
мной, старым человеком, измываетесь – вы над всей паствой моей, над всем
народом христианским глум творите».
Ведь что они сделали, окаянные? У
самой церкви, храма Божьего, штаб свой разместили, и часовые никому проходить
близко не разрешали. Чтобы попасть на моленье, верующим надо было переулком
выбираться в поле и полем уж идти до самой почти паперти.
И порешили мы, держав совет с матушкой
да с отроком старшим, не глядеть боле на эти безобразия, податься туда, куда
весь честной народ шел. В лес, до партизан. Тут и случай подвернулся: на
окраине деревни, у выгона, стояли немецкие зенитки, и вот когда ночью советский
самолет начал по батарее стрелять, мы под шумок – на телегу да ходу! В лесу сын
ушел на разведку.
–Здеся, – говорит, – будан есть –
партизаны недавно стояли.
В будане никого не было, но
разведчиков партизанских скоро встретили. Они просили нас подождать до утра,
перенесли в шалаш наши вещи. А потом приехал Свитцов Александр Алексеевич,
комиссар отряда «За Родину», с приветом от командира – Михаила Георгиевича Каштанова.
Сыны мои оба партизанили, ходили в
бои. Меня оставили за разведкой. Матушка тоже находилась в лагере.
Мне дали задание: уводить з деревень
население в лес, подальше от вражьего глаза. В провожатые назначили Аркадия
Бондаря и Василия Жука. Мы доходили до околицы деревни, я беседовал с людьми,
после чего деревня пустела: вместе со скотом, взяв самое необходимое, жители
покидали насиженные гнезда, переселялись в семейные лагеря, под защиту
партизан.
Немцы объявили за мою голову награду в
несколько тысяч марок. Да не польстился на нее никто. Я же получил от
государства медаль «Партизану Отечественной войны» І степени. Вручал сам командир отряда. Награждены и оба
сына.
После освобождения
я до 1962 года, пока позволяло здоровье, служил в церкви, правил требы. Теперь
– по дому вот обряжаюсь, помогая матушке. Приберет Бог – с чистой совестью
предстану перед ним».
В
книге, изданной в России, отмечается:
«Когда в сентябре 1964 года бывший
ординарец Каштанова Максим Арабей привез автора в Лунин и заглушил мотор
мотоцикла возле хаты нового героя повествования, недалеко от усадьбы мы увидели
низенького мужичка в зеленой стеганой телогрейке и простенькой шапке на
седовласой голове, который что-то внушал привязанной козе. У него была
небольшая бородка клинышком, такие же белые, аккуратно подстриженные усы.
–Вот и наш поп, отец Александр, –
сказал Максим и представил нас друг другу.
Ничего поповского в облике нового
знакомого не было: обыкновенный сельский дядька пенсионного возраста.
–Горжусь, сыне, что пенсию от
государства получаю, от державы. Никто не попрекнет, что тунеядствую, сижу на
шее у народа. – И едва заметно улыбнулся в усы. – Вот так, сын мой...».
У священника и его супруги было трое
сыновей, у каждого из них – также по трое детей. Старший сын, Анатолий, женился
на лунинчанке, с которой выехал в Польшу. Воспитали дочь и двоих сыновей... Младший,
Павел (1928-1970-е гг.), проживал в поселке Городище Пинского района. Его век,
к сожалению, укоротила авария на мотоцикле. Двое сыновей, Юрий и Николай, увы,
завершили земной путь. Фамилию продолжает Александр. У каждого из внуков
батюшки – по трое детей.
Так же, как и у сына Геннадия
(1922-1997), который оставался в Лунине. (Неравнодушный человек, Г.А. Плешко делился
воспоминаниями о прошлом древнего села. Их публикация – и в книге Николая
Калинковича “Лунинец” 1990 года, и в книге “Память. Лунинецкий район” 1995-го).
Уже умер его младший сын, Виталий (1960-2002). На заслуженном отдыхе –
73-летний Анатолий… О родных рассказала дочь и внучка ветеранов партизанского
движения Людмила Геннадьева Дунчик, которая в феврале отметила 70-летний
юбилей. Она с мужем проживают в доме деда и бабушки, храня о них благодарную
память. Уточняет, что в 5-м поколении рода появился священник:
–Наш сын женат вторым браком. Его
приемный сын, иерей Павел Ходот, закончил семинарию, женился, рукоположен,
сейчас учится в Минской духовной академии…
Молитвами лунинского духовного
пастыря пусть на нашей земле больше будет истинных патриотов – достойного примера
для подражания молодежи!
Татьяна Конопацкая.
Фото из семейного архива.
Комментарии
Отправить комментарий